Ниоб поставил бокал на полку и собрался протирать следующий, деликатно обхватив его двумя пальцами за ножку…
— Почему Учитель отдал последний золотой империал именно ему?
— Это случилось очень давно, — Ниоб опустил руку и взглянул на собеседницу, — тогда в лесу было до того много ветрениц, что казалось, всё ещё лежит снег. И я ползал на коленках, собирал их в тугой пучок, потом бежал, спотыкаясь, нёс на вытянутой руке, как облако, и подарил одной девочке. Я до сих пор не знаю, почему именно ей.
Ехира фыркнула и поднялась с дивана.
— Ты никогда не говоришь ничего конкретного.
— Какой был бы из меня тогда предсказатель, — проговорил Ниоб, дунув в бокал, с целью извлечь оттуда пушинку, — говори я всегда то, что вы хотите услышать?
— Ну скажи то, чего мы не хотим слышать! Хоть что-нибудь скажи…
— Твои чары на этот раз окажутся бессильны…
Глаза Ехиры сузились и сверкнули; предсказание явно пришлось ей не по вкусу. Она взяла свой кофе и вышла из комнаты.
«Ниоб — плохой предсказатель, это все говорят, он либо молчит, либо говорит странные вещи, которые понять можно, в общем то, как угодно…»
Под окнами веранды Магистра плавали фантазийные лиловые облака сирени. Спускаясь с крыльца, Ехира подумала о Билле. Её мысль вспорхнула, пронзила пространство, словно прочная прозрачная нить, и легонько коснулась его. Билл остановился передохнуть, поставив ящик с книгами на ступеньку. Мысль ведьмы, словно комар, вилась вокруг, неосязаемая, незримая, и он никак не мог понять причину внезапной тревоги, кольнувшей под сердцем…
Вдруг что-то звякнуло о широкую ступеньку ярмарочной лестницы. Спохватившись, Билл хлопнул ладонью по нагрудному карману рубашки, где хранилась заветная монетка. Золотой империал прыгал по лестнице, катился вниз, звеня и время от времени ловя блики света от ламп.
Сверкнув в последний раз, он приземлился на ладонь Айны Мерроуз, которая принялась разглядывать его в ювелирную лупу… Закрылась и открылась тяжёлая матовая дверца сейфа; империал снова оказался на ладони, теперь уже на другой, юной, ярко сверкнувшей свежими нежными лепестками пальцев. И тут империал вспыхнул, засиял ослепительно, точно маленькое солнце, затмевая своим светом и руку, держащую его, и всё вокруг…
Это видел внутренним взором Ниоб, стоя возле серванта и всё ещё держа за ножку хрустальный бокал; качнув головой в чалме, он отогнал наваждение, вытянув руку, снова полюбовался оконной рамой и облаками, преломленными идеально прозрачным тонкостенным параболоидом бокала.
ГЛАВА 13. Побочный эффект
1
Когда Аль-Маре исполнилось шестнадцать лет, ей разрешили в первый раз отправиться вместе с подругой, которая уже не единожды ходила на заработки в город. И именно тогда произошло с девушкой то дикое, гадкое, несправедливое, что наложило свой отпечаток на всю её последующую жизнь. В порту к ней привязался пьяный морской офицер, приняв за даму свободных нравов, которых там было очень много. Сперва он пытался добиться её благосклонности шутками, уговорами, предложениями пойти выпить и потанцевать, но потом, отчаявшись, пустил в ход грубую силу.
Затащив Аль-Мару в какой-то тёмный закоулок, он прижал её к стене, задрал юбку на голову… Она отчаянно сопротивлялась, но хмель сделал его упрямее и злее… Он был сильный, очень сильный, молодой, красивый, с язвительными чёрными усиками. И оттого, что он такой привлекательный, высокий, мускулистый, наглый — многие другие девушки, возможно, с радостью удовлетворили бы его желания — от этого было почему-то ещё более гадко… Аль-Мара долго потом вспоминала, содрогаясь от омерзения, его крепкую жилистую шею, бронзовую от загара, с блестящими бусинками пота на фоне ослепительно яркого белоснежного воротника.
Выручили из беды девушку собаки. Это вышло удивительно. Несколько бродячих кобелей случайно забрели в подворотню, где нахал пытался преодолеть постепенно ослабевающее сопротивление Аль-Мары и принялись неистово лаять на него. Внезапное вторжение этих диких и явно не слишком дружелюбно настроенных к нему животных немного отрезвило моряка, он отвлёкся от своей жертвы и хотел было прогнать псов, но самый большой и страшный из них — лохматый серый кобель с рваной мордой, по-видимому, вожак — так убедительно зарычал на него, что офицер пустился наутёк… Аль-Мара была спасена.
Но то невероятное унижение, которое она испытала, очень глубоко вошло в душу девушки. Рассказать кому-нибудь о произошедшем казалось невозможным. Аль-Мара чувствовала жгучий стыд и вину — словно она совершила страшное преступление. Собственное тело стало теперь казаться ей отвратительным. Оглядывая себя в зеркало: широкие упругие бёдра, мягко выпуклый живот с тёмной ямкой пупка, нежные девичьи груди точно капли молока, красивые полные плечи — Аль-Мара с трудом подавляла приступы тошноты — ведь именно оно, тело, послужило причиной невыносимого несмываемого позора, ужаса, унижения…
С мужчинами первое время девушка даже не разговаривала. Все они, как один, представлялись ей плотоядными, алчными существами, ищущими в женщине лишь успокоения своей непостижимой голодной хищной природы. Особенно её пугали крепкие, атлетического телосложения особи противоположного пола — встречая таких в городе, Аль-Мара старалась спрятаться, чтобы они не могли смотреть на неё долго. Ей казалось, что даже расточаемые этими загорелыми холёными самцами взгляды опасны: они въедаются сразу и долго потом остаются на теле, словно разводы чего-то мерзкого…
Девушка теперь стала часто бывать в городе. Это казалось странным, но её тянуло туда снова и снова, она испытывала одновременно и неприязнь и интерес к этому огромному организму из стекла и бетона.
— На севере, за морем, — говорила своим зловещим скрипучим голосом наставница Магар-ра, — есть города ещё больше, ещё громче, ещё страшнее, чем этот, там дома такие же высокие как горные хребты, и ни единой травинки там нет, всюду камень; железные ленты обвивают эти исполинские дома подобно плющам, и ползают по этим лентам железные насекомые…
Аль-Маре очень захотелось увидеть те города, о которых рассказывала старуха. Она часами бродила по просторным асфальтированным площадкам в грузовом порту, с завистью глядела, как выходят из каналов в море торговые суда. Девушка гадала прохожим и зарабатывала этим вполне достаточно на скромную самостоятельную жизнь. Попытка изнасилования сильно отдалила её от семьи и от соплеменников. Сделавшись молчаливой, замкнутой Аль-Мара сознательно избегала долгих и близких контактов с людьми. Она почти ничего о себе не рассказывала и, предпочитая проводить время в городе, возвращалась в поселение только поздней ночью. Девушка самостоятельно научилась читать по слогам вывески магазинов, банков и гостиниц, писать печатными буквами своё имя. Разумеется, это было её тайной. Желание овладеть «премудростью шакки» вероятнее всего вызвало бы у соплеменников непонимание и осуждение.
Однажды её мать нашла среди вещей Аль-Мары длинный широкий чек из универсального магазина с обратной стороны исписанный шариковой ручкой — девушка упражнялась на нём.
— Ты постигаешь чуждую родичам твоим бесовскую грамоту? — строго спросила мать.
Аль-Мара молчала, она не знала, что сказать; врать она не могла, но суеверный страх проклятия предков всё ещё жил в ней. Девушка стояла, покорно уронив руки и понурив свою пушистую огненную голову, ждала, когда на неё обрушится праведный гнев родительницы.
— Как ты родилась не наша, так и умрёшь чужой, — в сердцах сказала мать.
Эта фраза глубоко запала в душу девушки и в нужный момент решила её судьбу. Бывают такие вещи, на которые ум реагирует не сразу, а спустя какое-то время, иногда довольно большое. Подобное произошло и с Аль-Марой.
Однажды, когда она по своему обыкновению обреталась в порту, капитан пассажирского судна, отбывающего на север, случайно заметив её в общей суматохе, предложил ей место горничной. Прежняя девушка, которая убирала комфортабельные каюты, внезапно захворала, срочно требовалось найти ей замену; капитан решил, что юная, рослая, похожая на попрошайку Аль-Мара в пыльном сарафане до пяток и с потёртой рыбацкой сумкой через плечо вряд ли откажется…
Так и случилось. Девушка отнеслась к предложению как к подарку богов, без лишних раздумий и долгих прощаний в составе команды пассажирского теплохода «Вестник» она отбыла на север, навстречу новой жизни, великолепной, зовущей, полной непочатых тайн как чистый морской горизонт.
2
Рахель Грик была невероятно впечатлительной и увлекающейся особой. Она верила в то, что по надписям на рекламных щитах можно узнать свой путь в жизни, если нужная надпись в нужный момент попадется на глаза. Она очень внимательно относилась к разного рода приметам и суевериям, никогда не забывала взглянуть в зеркало, выходя из дома, а встретив чёрную кошку непременно поворачивала назад. Всё это создавало немало трудностей в её личной и общественной жизни, она регулярно получала нагоняи от начальства за опоздания в офис, пропускала важные встречи из-за разных глупых случайностей, вороны, каркнувшей не вовремя, некстати упавшей вилки или ножа.
